Луи Огюст Бланки (фр. Louis Auguste Blanqui; 8 февраля 1805 — 1 января 1881) — выдающийся французский революционер, утопист-коммунист. Участник французских революций 1830 г. и 1848 г.; дважды был приговорён к смертной казни, провёл в заключении почти половину жизни.

1.  Детство и юность

Отец Огюста Бланки, Доминик Бланки, бывший преподавателем философии и астрономии в коллеже в Ницце, принимал живое участие в республиканском движении в своём городе. Ницца присоединилась к провозглашённой в 1792 году во Франции республике, и Доминик Бланки был делегирован в Конвент от Ниццы и её окрестностей, получивших вместе название департамента Приморских Альп.

В Конвенте Бланки-отец присоединился к жирондистам, хотя он сознавался впоследствии, что разделял убеждения монтаньяров, и только резкость их выражений отталкивала его от передовых борцов революции. Он остался в рядах жирондистов, был арестован вместе с ними и вышел на волю только после падения Робеспьера.

Хозяйка меблированных комнат, где жил Доминик Бланки и другие его товарищи по заключению, не забывала своих жильцов в их печальном положении. Она посещала их в тюрьме, носила им съестные припасы и всеми средствами старалась смягчить им заключение. С ней всегда ходила вместе, а потом стала приходить и одна, её дочка. Доминик Бланки страстно влюбился в весёлую и энергичную девочку, и тотчас же после своего освобождения попросил её руки.

Во время империи Доминик Бланки снова возвратился на свою родину и занял там место супрефекта в маленьком городке Пюже-Тенье, в пятнадцати километрах от Ниццы.

Луи-Огюст Бланки родился 8 февраля 1805 года. Семья Бланки становилась всё многочисленнее и с трудом перебивалась на небольшой оклад супрефекта. Дети учились в начальной школе, и только старшего Адольфа удалось поместить в лицей в Ницце.

С падением империи на семью Бланки тоже обрушилось несчастье. Ницца с её окрестностями снова вернулась Пьемонтскому дому, город наполнился солдатами и шпионами, наступила отчаянная реакция. Всюду были сорваны трёхцветные знамена, пьемонтцы топтали ногами трёхцветные кокарды, начались массовые аресты, причём арестованных избивали кулаками и прикладами. И маленький Огюст стал свидетелем позорного торжества реакции. Доминик Бланки потерял место и с огромной семьёй должен был выехать из казённой квартиры. Впереди предстояла беспросветная нищета.

Неожиданно пришло известие, что у жены Бланки умерла старая тётка и оставила ей небольшое имение с жилым домом, парком и довольно значительным движимым имуществом. Вся семья Бланки немедленно переселилась в это имение на север Франции. Жена Бланки, всегда жаждавшая роскоши и удовольствий, нашла, наконец, возможность удовлетворять свои прихоти. Она продавала все лишние вещи, имевшиеся в доме, ездила в Париж и покупала всевозможные безделушки, туалеты, деликатесы. Полученное наследство быстро уплывало.

Доминик Бланки стал искать места, но правительство Бурбонов упорно отказывалось принять к себе на службу республиканца. Тогда он, вместе со старшим сыном Адольфом, открыл начальную школу, но по доносу местного сельского учителя её скоро закрыли. В период Ста дней старик Бланки снова поступил на службу, но ненадолго: после битвы при Ватерлоо и возвращения Бурбонов Бланки снова остаётся без куска хлеба.

Адольф, после нескольких неудачных попыток устроиться в Париже, нашёл, наконец, себе место преподавателя в пансионе бывшего эмигранта Массэна. Ему удалось устроить в этом же пансионе на льготных условиях своего младшего брата, 12-тилетнего Луи-Огюста. Маленький Огюст скоро проявил блестящие способности и сделался одним из лучших учеников пансиона. Древние классики сделались его любимым чтением, но с особенной страстью занимался он математикой и историей.

Шесть лет спустя, в 1824 г., Огюст блестяще окончил курс. Между тем Адольф оставил место преподавателя в пансионе и занялся политической экономией (впоследствии он станет известным буржуазным экономистом, последователем Ж.-Б. Сэя). Он с любовью и восторгом наблюдал за развитием брата, изумлялся его умению работать и его богатой памяти и писал своему отцу в деревню: «Этот ребёнок удивит мир».

Адольф в юно­сти был очень близок с Огюстом, придержи­ваясь тех же политических взглядов, но впо­следствии с ним разошёлся.

Особенно тесно связан был Бланки со свои­ми сёстрами, госпожой Антуан и госпожой Барелье, сыгравшими значительную роль в его жизни. Обе они сочувствовали его рево­люционной деятельности, были неизменно внимательны к нему во время его длитель­ных скитаний по тюрьмам, непрестанно забо­тились о нём, оказывали ему материальную и моральную поддержку, скрывали его, когда он нелегально проживал в Париже.

2.  Начало революционной деятельности

Наряду с учёбой юноша Бланки внимательно следил за мировыми политическими событиями и горячо обсуждал их со своими товарищами. Это было время, когда Франция ещё не вполне оправилась от потрясения великой революции и наполеоновских войн и переживала последовавшую за ними жестокую реакцию. В стране господствовал белый террор. Тюрьмы наполнились политическими заключёнными, врагами королевской власти и абсолютной монархии.

Во многих местах Франции предпринимаются попытки восстания, но ни одно из них не увенчивается успехом: заговорщики расстреливаются. На Гревской площади воздвигают эшафот для «четырёх сержантов Ла Рошели». Семнадцатилетний Огюст Бланки присутствует при казни этих четырёх революционеров. Он слышит их предсмертный возглас: «Да здравствует свобода!», видит их мужественную смерть и даёт клятву неустанно бороться за освобождение народа, посвятить всю свою жизнь этой борьбе.

Как только Бланки окончил свой пансион, он тотчас же вступил в тайное общество карбонариев, имевшее тогда распространение в Италии и на юге Франции. Во Франции оно было организовано 1 мая 1821 года Базаром, Флотаром и Буше. В уставе общества указывалось, что цель его заключалась в том, чтобы «восстановить право французской нации свободно избирать своё правительство ввиду того, что Бурбоны были возвращены на престол чужеземцами».

Общество карбонариев разделялось на секции, называемые вентами, и управлялось центральным комитетом, или Высокой Вентой. Действовать оно должно было путём восстаний, причём карбонарии одной страны могли рассчитывать на помощь карбонариев других стран, так как они все были объединены в международный союз. Каждый член общества должен был иметь ружьё и 50 патронов и быть всегда готовым по первому призыву идти в бой.

Бланки стал карбонарием в 1824 г., в момент затухания движения, когда оно распадалось на разные течения, и молодому революционеру не пришлось принять активного участия в заговорах карбонариев, ибо они уже отошли в прошлое. Тем не менее их опыт оказал огромное воздействие на формирование его революционной тактики.

Принимая участие в революционной организации, Огюст Бланки не оставляет и своих научных занятий. Он поглощает массу книг по философии, истории, продолжает заниматься своей любимой математикой, читает латинских и греческих классиков, и вместе с братом Адольфом начинает работать в журналах. Оба они находятся под тайным надзором полиции, так как их считают людьми республиканского образа мыслей; но до сих пор они ничем ещё не проявили себя на деле.

Адольф всё более и более погружается в изучение политической экономии и скоро делается профессором в Коммерческой школе, а затем её директором. Он устраивает брата преподавателем в это же заведение. Но служба в школе даёт лишь возможность заработать на хлеб, она не обещает никакого будущего, и Огюст рассматривает её просто как наименьшее зло. Вскоре он становится преподавателем литературы и истории в женской школе на улице Сент-Антуан.

Среди воспитанниц пансиона, с которыми он ведёт занятия, — девочка одиннадцати лет Сюзанна-Амелия Серр. Её отец Антуан Серр — архитектор и смотритель королевских дворцов Тюильри и Лувра. Однажды мать ученицы обращается к молодому преподавателю по поводу учёбы дочери. Бланки своей сдержанностью и умом вызывает интерес и уважение, тем более что в беседе выясняется общая неприязнь собеседников к Бурбонам. Мадам Серр предлагает Огюсту давать частные дополнительные уроки её дочери. Юная Амелия всегда рада приходу преподавателя, и занятия доставляют ей нескрываемое удовольствие. Мать замечает необычное волнение и радость дочери при каждом появлении молчаливого и сурового педагога, который ростом не выше своей ещё подрастающей ученицы. Так зарождается чувство, ещё неведомое Бланки, который пока не подозревает, что встретил свою будущую жену.

Огюст принимает предложение занять место преподавателя и воспитателя сына генерала Компана, одного из соратников Наполеона, живущего невдалеке от Тулузы в замке Бланьяк. Генерал держит открытый дом, всегда полный гостей и всевозможных развлечений, но молодой учитель не принимает в них участия. Он весело и оживлённо разговаривает в обществе, но вместе с тем охотно пользуется каждой минутой, чтобы остаться одному с своими мыслями. Несмотря на окружающую его роскошь и легкомыслие, юноша ведёт аскетический образ жизни, спит зимой с открытыми окнами во всякую погоду; к мясу, вину, кофе и пряностям он чувствует отвращение и питается только хлебом, варёными овощами, фруктами и молоком, пьёт только чистую воду, ест мало и быстро и много гуляет, совершенно один, отдаваясь только своим мыслям.

Пробыв два года в семье Компана, Бланки в 1826 г. возвращается в Париж, чтобы подготовиться сдать экзамен на юриста.

За эти два года Париж сильно изменился. В сентябре 1824 года умер король Людовик XVIII. Он царствовал бездарно, но ему всё же хватало ума, чтобы понимать невозможность полного восстановления старого дореволюционного порядка, и по мере сил он пытался сдерживать ярость ультрароялистов. Воцарение Карла X стало их торжеством. Ведь новый монарх сам называл себя королём эмигрантов и говорил с гордостью, что не изменил своих убеждений с 1780 года. Он не хотел замечать того, что Франция за это время в корне изменилась. Всем своим поведением, начиная с коронации в Реймсе по средневековому обряду, он демонстрировал намерение восстановить полное всевластие трона и алтаря. Один за другим следуют драконовские законы и другие меры, которые углубляют пропасть между монархией и Францией. Карл X сумел восстановить против себя всё население. Он раздал миллиард вознаграждения эмигрантам, издал закон о святотатстве, определявший смертную казнь за кражу в церквах и за поругание священных предметов, простым указом восстановил предварительную цензуру для периодической печати.

Карл X предложил палате депутатов отмену суда присяжных. Чтобы добиться большинства в палате, Карл X распустил её и назначил новые выборы через две недели так, чтобы оппозиция не успела организоваться. 17 ноября 1827 г. происходит голосование, и результаты повергают Тюильри в панику. Избранными оказались все главные лидеры оппозиции, тогда как многие роялисты потерпели поражение. Левые имели теперь в палате 180 депутатов, а правительственная партия только 170.

В Париже стихийно началось всеобщее ликование. 18 ноября 1827 г. рабочее население и учащаяся молодежь, составлявшие небольшую республиканскую партию, устроили враждебную правительству демонстрацию; произошло столкновение с войсками, демонстранты выстроили баррикады, первые в Париже со времён Фронды. Огюст Бланки, сражавшийся в первых рядах революционеров, получил рану в шею. Его удалось вынести тайно и скрыть в доме его матери, которая заботливо ухаживала за ним до его выздоровления.

Весной 1828 года Бланки отправился путешествовать на юг Франции и в Италию. Он посетил свою родину, Приморские Альпы, которые теперь находились под властью сардинского короля. В Ницце Бланки в первый раз познакомился с тюрьмой. Узнав, что он прибыл в город, власти вспомнили всю жизнь и деятельность его отца и арестовали юношу. Однако сделанный ему допрос не привёл ни к чему, и держать его в тюрьме не было никакого основания; его скоро выпустили. После этого Бланки не поехал в Италию, как рассчитывал раньше, а направился сначала в Бордо, затем в Испанию и 9 августа 1829 года вернулся обратно в Париж.

3.  Участие в революции 1830 г.

Осенью 1829 года власть была передана рьяному защитнику трона и алтаря — князю Полиньяку. Политикой слепого роялистского фанатизма он только усиливал либеральную оппозицию, ненависть и презрение к династии Бурбонов. Обстановка становилась взрывоопасной. Карл X боялся за корону и поэтому пытался внушить страх врагам. В начале 1830 года, открывая сессию палаты, Карл X прочитал угрожающую тронную речь. Как ни робки были либералы, в ответном адресе, за который проголосовало большинство в 221 депутат, они констатировали, что король нарушает Хартию. Депутаты потребовали отставки министров. Карл X не отступил и на другой день приказал прервать заседания палаты до сентября. Обстановка накалилась ещё более, когда 16 мая король совсем распустил палату и назначил новые выборы. Они состоялись в июне и июле и дали весьма красноречивые результаты: число членов оппозиции возросло до 274, а королевская партия сократилась до 149.

25 июля 1830 г. король подписал новые ордонансы. Первый упразднил всякую свободу печати, второй объявил палату распущенной, третий сократил число избирателей на три четверти, четвёртый назначил новые выборы. Дело шло к полному восстановлению абсолютизма. Власти надеялись, что Франция покорно примет новые меры. Однако на следующий день началась революция.

26 июля, узнав об ордонансах, Бланки присутствует на собрании писателей, адвокатов, журналистов в редакции «Насьональ». Принимается энергичное заявление протеста: «Действие правового порядка прервано, начался режим насилия. Правительство нарушило законность и тем освободило нас от обязанности повиноваться… Мы будем сопротивляться». Заявление призывает депутатов выступить против правительства. Решено продолжать выпуск газет, несмотря на запрет. Под заявлением ставят свои подписи 44 человека. Первым подписался Адольф Тьер, он же и автор самого текста. В будущем Тьер окажется злейшим врагом Бланки, он отдаст приказ о заключении его в тюрьму и станет палачом Коммуны. Но 26 июля 1830 года его действия нравились Бланки.

Бланки бежит в сад Пале-Рояль, куда всех влечёт общий инстинкт — ведь в 1789 году именно здесь прозвучал призыв к штурму Бастилии. Толпа растёт, и среди неё появляется всё больше рабочих из типографий, большинство из которых всё же закрылись. В тот же день в Ратуше хозяева промышленных предприятий решили закрыть фабрики и мастерские. Так формируется армия восстания. Но 26 июля дело ограничилось демонстрацией в Пале-Рояле.

На следующий день, 27 июля, вспыхнуло восстание. В саду Пале-Рояля республиканские ораторы, взобравшись на стулья, призывают народ вступиться за свои права. Здесь снова толпа, но теперь в ней явно преобладают люди в рабочих блузах. Закрытие мастерских и типографий дало свои результаты. В нескольких местах группы рабочих слушают, как энтузиасты читают вслух манифест «44-х». Особенно решительные фразы документа встречают одобрительными криками. Сразу во многих местах начинается постройка баррикад. Попытки конной жандармерии помешать этому встречают градом камней. Раздаются выстрелы, падают убитые и раненые, ярость народа растёт. Толпа нападает на расставленные патрули, строит баррикады, бросается к оружейным магазинам и добывает себе оружие. К вечеру, однако, всё успокаивается. Но на другой день, рано утром, уже весь народ с криками «Долой Бурбонов! Да здравствует хартия!» высыпал на улицы. Учащаяся молодёжь организуется в отряды, все вооружаются. Бланки, весь чёрный от пороха и дыма, сражается в передних рядах.

Скоро восставшие овладели городской ратушей, собором Богоматери и прибили на них своё трёхцветное знамя. Попытки генерала Мармона преградить им путь окончились неудачей. Солдаты сражались вяло, неохотно, нередко стреляли в воздух. На следующий день инсургенты уже перешли к нападению: взяли Тюильри, Пале-Рояль и Лувр. Часть армии перешла на сторону восставших. Карл X бежал. Министры его были заключены в Венсенскую тюрьму.

Однако результаты революции разочаровали Бланки. Шайка буржуазных дельцов уже организовала своё временное правительство и приняла меры против республики, за которую боролся пролетариат. Тьер и Лафит привезли в Париж герцога Орлеанского и предложили ему корону на выработанных ими условиях. Герцог подписал эти условия и постарался привлечь на свою сторону влиятельных вождей республиканцев. Республиканцы больше не сопротивлялись, так как, по заявлению Кавеньяка, они уже не имели силы. И герцог Орлеанский был провозглашён королём. Монархия воскресла в новом виде, вместо Карла X престол занял «король-буржуа» Луи-Филипп.

4.  Деятельность в период Июльской монархии

4.1.  «Общество друзей народа»

Новый установившийся государственный порядок получил название Июльской монархии. Хартия была пересмотрена и несколько изменена, но изменения эти, главным образом, ограничивали права земельной аристократии и только очень немного расширяли избирательные права народа. Участие в правлении страной было по-прежнему недоступно для широких масс из-за высокого ценза. Национальная гвардия, заменившая упразднённую королевскую гвардию, состояла тоже из плательщиков налогов, которые были в состоянии обмундироваться за свой счёт. Наступило царство фабрикантов и заводчиков.

Но, основывая огромные фабрики и мануфактуры, куда стекались тысячи мужчин и женщин и даже детей, буржуазия создавала своего могучего противника — пролетариат, который проявил себя тотчас же после июльской революции, едва только буржуазия успела почить на своих лаврах. Лионское восстание ткачей 1831 года показало, что уже народился новый класс, который начинает сознавать солидарность своих интересов и противоположность их интересам буржуазии.

Тотчас после революции Бланки вступил в «Общество друзей народа», которым руководил Годфруа Кавеньяк. Общество вело деятельную пропаганду республиканских идей. На его собраниях часто выступал и Бланки.

В те же первые годы Июльской монархии Бланки принимал активное участие в студенческих манифестациях, и после одной из них, в начале 1831 г., полиция арестовала его и заключила в тюрьму Ла-Форс, откуда он вышел через три недели. Ла-Форс была первой в длинном ряде тюрем, в которых Бланки провёл половину своей жизни.

В 1832 г. министр внутренних дел правительства Луи-Филиппа Казимир Перье, намереваясь закрыть «Общество друзей народа» и арестовать его руководителей, добился привлечения Общества к суду по обвинению в нарушении законов о печати, в заговоре против безопасности государства. В январе 1832 г. Бланки, Распайль, Туре, Юбер и дру­гие были арестованы. Это был так называе­мый «процесс Пятнадцати», который прохо­дил 10–12 января в Сенском суде присяж­ных.

В ходе судебного разбирательства Бланки не раз пытались заставить замолчать. Но 12 января, в последний день суда, из-за отсутствия адвоката ему вынуждены были предоставить слово. Он сам ведёт свою защиту, которая превращается в обвинение всего орлеанистского режима. Бланки резкими красками рисует картину классовой войны, раздирающей Францию, войны между богатыми и бедными. В этой войне на одной стороне — тридцать миллионов французов, которые работают и платят налоги, а на другой — «собственники, которых общество должно прикрывать своим могуществом, — эти двести тысячи тунеядцев, которые спокойно пожирают миллиарды». Их охраняет государство, он характеризует его словами Поля Курье: «Это безжалостная машина, которая топчет одного за другим двадцать пять миллионов рабочих, выжимая из них чистейшую кровь и перекачивая её в вены привилегированных». Бланки объясняет последовательно и точно, что пролетарии, лишённые всяких прав и возможностей, имеют полное право добиваться справедливости и бороться за ликвидацию режима грабежа и угнетения.

Однако необходимо отметить, что представления Бланки о классах современного ему общества не отличались чёткостью, а его социальная программа была ещё весьма неопределённа. Для него слово «пролетарий» означало трудящегося вообще. Такова профессия, заявил он, тридцати миллионов французов, которые живут своим трудом и лишены политических прав. Понятию «пролетарий» Бланки придаёт здесь тот же смысл, какой демократические деятели того времени придавали понятию «народ».

Суд присяжных оправдал обвиняемых, но защитительная речь Бланки дала повод прокурору потребовать наказания Бланки за нарушение общественного спокойствия. Бланки был приговорён к заключению в тюрьму на один год и к штрафу в 200 франков. Он от­бывал наказание сначала в Версальской тюрь­ме, а затем в тюрьме Сен-Пелажи в Париже.

4.2.  «Общество прав человека»

По выходе из тюрьмы Бланки по-прежнему энергично принимается за свою революционную деятельность. В семье его за последний год произошли некоторые перемены. Отца своего он уже не застал в живых. С братом Адольфом он несколько разошёлся. Адольф сделался директором коммерческой школы и вполне присоединился к режиму Луи-Филиппа. Поэтому он не мог относиться одобрительно к революционным стремлениям своего младшего брата. Старшая сестра его вышла замуж.

Перенесённые испытания лишь за­калили Бланки. Он с новой энергией принялся за пропаганду своих революционных идей. Одновременно Бланки рас­ширял и углублял свои знания в политиче­ских и социальных вопросах, которые больше всего занимали его ум и сердце. В этот пе­риод Бланки находился под влиянием старого Буонарроти, друга Бабёфа, хранителя и про­пагандиста славных традиций «Равных». Под влиянием бабувизма (идей Бабёфа) Бланки приходит к коммунистическим убеждениям. Из­вестное влияние на Бланки оказал также учёный и революционер Распайль.

Но в движении Бланки еще не занимает руководящей роли. Правда, в нём уже чувствуют вождя; его прошлое, несмотря на его молодость, его деятельное участие в июльской революции уже вызывают глубокое уважение к нему, и он уже не простой рядовой среди революционеров, однако руководителями их тайных обществ являются ещё пока старые республиканские вожди: Гинар, Кавеньяк и др.

После закрытия «Общества друзей народа» оно возродилось под именем «Общества прав человека» и, под влиянием развития пролетариата, пошло гораздо дальше в своих социальных стремлениях. Орган его «La Tribune» подвергался самым отчаянным преследованиям со стороны правительства.

В это время среди крайних элементов тайных обществ выдвинулась другая крупная фигура, будущий соратник и соперник Бланки. Это — Арман Барбес, пылкий южанин, блестящий оратор, представляющий собой полную противоположность политическому мыслителю и молчаливому заговорщику Бланки. Барбес увлекал парижских рабочих и ремесленников пылкой страстностью своих речей; Бланки царил среди них своей неумолимой логикой, своим железным спокойствием и своей непреклонной настойчивостью. Судьба столкнула вместе этих двух так непохожих, но так дополняющих друг друга людей и, несмотря на то, что они чувствовали всегда взаимную вражду, железная дисциплина тайных обществ эпохи июньской монархии заставляла их дружно работать вместе. И только впоследствии вражда эта вредно отозвалась на деле и отравила существование сдержанного и менее общительного Бланки.

19 августа 1833 года Бланки, наконец, женился на своей девятнадцатилетней невесте Сюзанне-Амелии, но женитьба эта не только не отвлекает его от революционной деятельности; наоборот, из-за усиленных репрессий со стороны правительства подпольная организация требует всё больше сил, и Бланки с удвоенной энергией агитирует, организует, пишет.

По всем городам Франции были разосланы революционные агенты «Общества прав человека». Настроение было напряжённое. Восстание вспыхнуло сначала опять в Лионе. Внешним поводом к нему было закрытие правительством общества взаимопомощи рабочих шёлковых изделий после их забастовки и арест его руководителей. На месте слияния Роны с Соной произошла настоящая битва, продолжавшаяся 5 дней. Здесь погибло около 1200 человек. Когда в Париже было получено известие о лионских событиях, парижские секции «Общества прав человека» тоже объявили восстание. Но здесь оно не приняло тех размеров, как в Лионе. «La Tribune» была немедленно закрыта. Редактор газеты «National» Каррель отказался напечатать в своём органе призыв к восстанию, революционерам не удалось даже оповестить широкие массы, и восстание было подавлено в два дня, закончившись зверским избиением на Трансноненской улице. Члены комитета «Общества прав человека» были арестованы. Правительство произвело арест республиканцев по всем городам и соединило все процессы в один огромный процесс, в котором фигурировало 164 обвиняемых. Вместо того, чтобы предать их суду присяжных, правительство предало их суду пэров. Бланки случайно не попал в этот процесс, а Барбес был освобождён за неимением улик.

Обвиняемые не собирались защищаться, но защита всё-таки была представлена в лице всех выдающихся республиканцев для того, чтобы они, говоря от лица обвиняемых, изложили бы их социальные и политические взгляды и рассказали бы о тех зверствах, которые были совершены солдатами на Трансноненской улице. В этой блестящей плеяде ораторов были Ламене, Арман Каррель, Распайль, Корменэн, Этьен, Араго, Ледрю-Роллен, Мартен Бернар и др.; среди них были также и Бланки с Барбесом. Обвиняемые рассчитывали таким образом через стены суда обратиться к народу. Но эта демонстрация не удалась. Палата пэров отказалась признать таких защитников, которые не имели звания адвокатов. Да и сами защитники не могли окончательно сговориться между собой, и среди них возник конфликт. Кроме того, правительство возбудило против них преследование за напечатанный ими протест против суда. Таким образом защита была дезорганизована, и обвиняемые отказались отвечать на суде, отказались даже явиться. Их осудили заочно и приговорили к ссылке и тюремному заключению, но некоторым главным обвиняемым удалось бежать из тюрьмы.

4.3.  «Общество семей»

Летом 1834 г. при ближайшем участии Бланки вместо «Общества прав человека» было создано тайное «Общество семей», выдвигавшее в своей программе уже не только политические, но и социальные требования. Во главе его уже встали Бланки и Барбес.

В это время произошло покушение Фиески на жизнь короля, и палата ответила на него сентябрьскими репрессивными законами. Республиканская партия должна была окончательно уйти в подполье.

Теперь «Общество семей» стало в свою очередь готовить восстание. Надо было заготовить достаточно боевых припасов и скрыть их в надёжном месте. Члены Общества организовали производство пороха. Бланки ежедневно посещает лабораторию, где работают ещё три человека, а Мартен Бернар переносит по ночам тюки в другой дом, где льют пули и делают патроны. Полиция выследила его и арестовала работавших в лаборатории студентов и рабочих, членов «Общества семей». Бланки арестовали в квартире Барбеса 13 марта 1836 г. Полицейский комиссар овладел его портфелем. Тогда Бланки вдруг вырвал портфель обратно, засунул себе в рот некоторые документы и проглотил их. Но полиции всё-таки удалось после отчаянной борьбы вырвать у него некоторые важные бумаги, в том числе правила приёма в «Общество семей».

В августе 1836 г. Бланки был осуждён на два года тюремного заключения. Жена его с маленьким сыном поселилась поблизости от его тюрьмы. У них было двое детей, но другой ребёнок умер на втором году жизни.

4.4.  «Общество времён года»

Восемь месяцев проводит Бланки за тюремными решётками. 8 мая 1837 г. по случаю бракосочетания герцога Орлеанского была объявлена амни­стия. Бланки не был освобождён, но тюрем­ное заключение было заменено ему ссылкой под надзор полиции в Понтуаз. Он поселил­ся вместе со своей семьёй в деревне Жанси, расположенной на живописных берегах Уазы. Время, проведённое в Жанси, — самое спокой­ное время в личной жизни Бланки. Но и здесь он не переставал думать о событиях, происходивших в стране, о необходимости бо­роться за власть народа. Он был убеждён, что для успеха в этой борьбе основным ус­ловием является организация сплочённых и законспирированных групп заговорщиков. Вместо закрытого «Общества семей» Бланки в 1838 г. создал новое «Общество времён года». Руководителями Общества стали Бланки, Барбес и Бернар. Но руководящая роль Бланки закреплялась теперь формальным наделением его званием главнокомандующего.

Группы Общества подразделялись на недели и месяцы. В каждой группе недели — 7 членов. Члены общества носили названия дней недели и месяцев. Три месяца составляли время года, они получали распоряжения от начальника, носившего имя весны. В месяце — четыре группы-недели, управлявшиеся июлем, а членами недели управляло лицо под именем воскресенья. Таким образом все имена конспиративны. Общий характер общества похож на общество карбонариев: та же таинственность, та же торжественность собраний, начальников никто не видит, — они не присутствуют на общих собраниях.

Наряду с республиканскими требованиями, такими, как избирательное право, общество провозглашало, что «каждый трудящийся должен иметь обеспеченное существование». Знаменательно также, что в новом обществе резко увеличилось число рабочих. Некоторые «недели» специально формировались из рабочих одной общей специальности. Это была, таким образом, организация рабочего класса, хотя её и возглавляли интеллигенты, как Бланки, или буржуа, как Барбес. Другим новшеством была идея революционной диктатуры. «Для оздоровления заражённого гангреной государства, — писал Бланки, — народу необходимо будет иметь на некоторое время революционную власть… которая даст ему возможность использовать свои права». Хотя в анонимном документе, найденном у одного из членов «Общества времён года», эта идея развивалась подробнее и речь шла о конкретных задачах революционной диктатуры, всё же она оставалась в очень туманной форме. Там говорилось о необходимости вырвать с корнем старую систему, об упразднении старых законов, назначении своих представителей на административные посты, об обеспечении неотложных нужд населения, о предохранении страны от внутренней контрреволюции и иностранной интервенции. Однако ни о каких мерах действительно социалистического характера вроде упразднения частной собственности не упоминается.

Некоторые историки указывают на связь бланкистской идеи революционной диктатуры и марксистской теории диктатуры пролетариата. Говорят даже, что Бланки предвосхитил эту теорию. Но это не так. Ведь у него не было даже простого научного представления о пролетариате как классе; под словом «пролетариат» он вообще понимал всё население Франции, кроме самых богатых. Тем более далёк он был от идеи исторической миссии рабочего класса. Мысль о необходимости установления революционной диктатуры пришла к Бланки не в результате подлинно научного знания законов общественного развития. Французский историк Морис Доманже пишет: «Не нужно больших усилий, чтобы найти, откуда взяты у Бланки отдельные черты этого понятия о диктатуре. Действительно, Бланки изучал Макиавелли… Он усвоил некоторые выводы знаменитого флорентийца, а именно следующие: всегда перемена оставляет камень для возведения нового; переходное время всегда необходимо. Когда овладевают государством, надо создать сильную власть и действовать смело и тотчас. Задача трудная, потому что те, которые заведовали старыми учреждениями, делаются непримиримыми врагами, а люди, призванные воспользоваться новым, — недоверчивы, недостаточно опытны. От этого происходит страстность в нападении, с одной стороны, и нерешительность в защите — с другой. Кроме того, по природе народ непостоянен, и надо всегда помнить, что если легко его убедить, то трудно держать его долго в этом убеждении».

Последняя мысль особенно характерна для Бланки. Он был уверен, что народная борьба за прогресс может быть успешной при условии руководства народом элитой вождей-интеллигентов, способных внести в народные массы идею борьбы, зажечь его, увлечь и вести за собой. Масса, по мнению Бланки, всегда нуждается в том, чтобы её возглавляли прозорливые вожди, сама же она не способна ни на что, кроме стихийного порыва, слепой ненависти к эксплуататорам. Здесь сказывалось огромное воздействие, которое оказал на Бланки опыт июльской революции 1830 года. События тогда развивались так, что даже небольшая, но сплочённая и активно действующая организация революционеров могла помешать украсть плоды революции крупной буржуазии и её ставленнику Луи-Филиппу. Этого не произошло бы в случае существования уже тогда организации, подобной «Обществу времён года». Бланки был убеждён, что историю творят герои, возглавляющие народ. Лишь они могут принести ему счастье. Эта идеалистическая точка зрения проявилась в деятельности Бланки не только в связи с «Обществом времён года». Она останется постоянной чертой его мировоззрения на протяжении всей жизни революционера.

4.5.  Восстание 1839 г.

В начале 1839 г. Бланки года окончил срок своей ссылки и снова вернулся в Париж.

Обстановка в стране в 1839 г. представля­лась Бланки подходящей для восстания. На­растал экономический кризис; усиливалась нужда рабочих масс, росла безработица. К этому присоединился и политический кри­зис: палата депутатов была распущена, Луи-Филиппу не удавалось составить новый кабинет.

Заговорщики полагали, что для воору­жённого восстания, для свержения монархии и создания революционного правительства всё подготовлено. Хотя оружия было недоста­точно, но предполагалось, что его можно будет взять в оружейных складах в ходе восстания.

Во главе восстания теперь становились Бланки, Барбес и Мартен Бернар. День восстания сперва назначили на 5 мая, а потом, по настоянию Барбеса, его пришлось отложить до 12 мая. Барбес проводил весну у себя на юге и сначала не отозвался на призыв. Бланки и Бернар напомнили ему, что он обязан явиться на зов в любой момент. Тогда Барбес не заставил напоминать себе два раза об обязанностях революционера; но Бланки всегда думал впоследствии, что именно этот инцидент, это призывание спокойно занимавшегося в своих имениях Барбеса пожертвовать, если понадобится, жизнью за дело народа, и создало то враждебное отношение к нему Барбеса, которое так долго раскалывало революционеров последующего периода.

Бланки выбрал для момента восстания период разногласия парламента с правительством. Правительство Моле вышло в отставку, и в течение целых двух месяцев не удавалось создать нового правительства. Никакого иного внешнего повода для восстания не имелось. Оно произошло среди полной тишины и не нашло себе отклика в народных массах.

Днём выступления было назна­чено 12 мая 1839 г., когда городская полиция и часть буржуазии должны были быть отвлечены скачками, а ратуша плохо защищена. В ус­ловный час более пятисот вооружённых по­встанцев, сосредоточенных на улицах Сен-Дени и Сен-Мартэн, по сигналу Бланки устремились к ратуше и захватили её. Но вскоре ратушу окружили королевские войска. Неравная борьба, продолжавшаяся около двух дней, окончилась подавлением восста­ния. Раненый Барбес был захвачен в плен, Бланки удалось скрыться.

Революционеры и на этот раз были преданы суду палаты пэров. Обыски в их квартирах дали в руки правительства кое-какие документы тайных обществ. Бланки удавалось скрываться некоторое время, и он не попал в этот первый процесс. Суд продолжался от 27 июня до 12 июля. Барбесу был вынесен смертный приговор. Бернар и Малон были приговорены к вечным каторжным работам, остальные обвиняемые — к различным срокам тюремного заключения. Но Барбес был любимцем парижского населения, в пользу его были устроены манифестации. Виктор Гюго и Ламартин обратились непосредственно к королю. И смертная казнь была заменена вечными каторжными работами.

Бланки скрывался в течение целых пяти месяцев. Он был арестован в ту минуту, когда садился в дилижанс, чтобы уехать в Швейцарию. С ним судили еще 30 человек. Бланки отказался от всякого участия в суде, и 14 января 1840 г. ему тоже был вынесен смертный приговор. Но Луи-Филипп не решался воздвигать эшафоты для революционеров, некогда сражавшихся на июльских баррикадах. И Бланки ждала та же участь, как Барбеса и Бернара. Местом заключения для всех была назначена крепость Мон-Сен-Мишель — одна из самых мрачных тюрем Франции, представляющая каменную гро­маду, слившуюся с естественной скалой, на которой она стоит.

4.6.  Ликвидация революционного движения 1830–1840 гг.

Восстанием 1839 года кончился романтический период революции, период революционных вспышек, задуманных и организованных тайными обществами. Это революционное течение связывается обыкновенно с именем Бланки, долгое время стоявшего во главе тайных обществ и занимавшего первенствующую роль в этих восстаниях, и называется бланкизмом. Но создано было это течение, разумеется, не Бланки, его создало время и тогдашние условия политической жизни, результатом которой были, конечно, и взгляды, и деятельность самого Бланки. Июльская революция на долгое время оставила иллюзию в умах тогдашних революционеров, что революцию можно «сделать». Они не заметили того, что сами условия жизни французского народа требовали в то время перестановки общественных сил, и перестановка эта совершилась без особенного напряжения, посредством июльской революции, — на место одряхлевшей земельной аристократии стала организованная и сильная крупная буржуазия. Революцию же произвели, разумеется, народные массы, — буржуазия только воспользовалась её плодами.

Увидев, что эти народные массы ничего не получили за пролитую ими в борьбе кровь, революционные элементы полагали, что можно произвести, по намеченному ими плану, другую революцию, другой переворот. Во главе этой революции станет небольшая, строго организованная группа заговорщиков, она захватит в свои руки политическую власть и затем устроит такие порядки, «чтобы июльская революция не была пустым обманом народа». Им ещё не ясно было тогда, что для того, чтобы революция совершилась в интересах демократии, нужно, чтобы демократия была достаточно развита и организована, — только тогда она будет в состоянии захватить политическую власть в свои руки. Для развития же её ещё не было в то время объективных экономических условий. Из-за этого и революционные вспышки, организованные тайными обществами, происходили среди опустевших улиц и безмолвного народа.

После неудачного восстания 1839 года мелкая буржуазия, до тех пор питавшая тайные общества, отступила от революционной борьбы и стала держаться в рамках легальной оппозиции. Лишённая политических прав, она группировалась около незначительной крайней левой фракции парламента и требовала избирательной реформы. Разоряемая крупной буржуазией, страдая от гнёта налогов и податей, она чувствовала некоторую общность своих интересов с интересами пролетариата в стремлении освободиться от этого гнёта и демократизировать политический строй. Но от восстаний она теперь решительно уклонялась. Пролетариат же, слабый и неорганизованный, потерял своих передовых вождей и должен был пока сложить оружие.

Но этот период далеко не был периодом мёртвого сна для пролетариата. Наоборот, среди наступившей тишины политической жизни начался период его развития и усвоения им социалистических взглядов. Это был переходный период, когда социализм от утопических картин будущего строя переходил к реальным и определённым задачам, вытекающим из самого строя современного общества.

Сам Бланки сидел в это время в тюрьме Мон-Сен-Мишель и тоже учился. Этому великому революционеру и политическому мыслителю предстояло оставить миру большее наследство, чем так называемый бланкизм. Рамки чистого бланкизма становились узки и для него. Он оставался вождём пролетариата, но и развивающийся пролетариат руководил им.

4.7.  Заключение в Мон-Сен-Мишель

В феврале 1840 г. Бланки привезли в Мон-Сен-Мишель. Семью месяцами раньше туда же были привезены Барбес, Бернар, Дельсад и др. Тюремный режим в Мон-Сен-Мишеле был ужасен; кандалы, побои, пытки, издевательства тюремщиков, грязь, насеко­мые, — всё это доставляло страдания, дово­дившие некоторых узников до самоубийства, а других до умопомешательства. Бланки вско­ре начал думать о побеге.

Перед отправкой в Мон-Сен-Мишель он условился с женой, что она поселится вблизи от тюрьмы, однако её длительная болезнь помешала осуществлению этого замысла. В те­чение целого года Бланки ждал её выздоров­ления. Но 31 января 1841 г. Сюзанна-Амелия умерла 26 лет от роду. Бланки очень тяжело пережил смерть жены. По его признанию, призрак жены в течение многих лет ежеднев­но посещал его. Сына Бланки воспитывала семья его жены в религиозном духе, восста­навливая его против отца.

В феврале 1842 г. Бланки, Барбес, Бернар и Юбер после длительной подготов­ки, в которой принимала участие мать Блан­ки, пытались бежать. Попытка кончилась неудачей, беглецы были схвачены, строгость тюремного режима была усилена.

Тяжёлые тюремные условия подточили и без того слабое здоровье Бланки. В 1844 г. после четырёхлетнего заточения в тюрьме Мон-Сен-Мишель Бланки перевезли в Тур­скую тюрьму, а затем поместили в больницу под строгим надзором. Размещены были по другим тюрьмам и прочие участники май­ского восстания.

На основании диагноза врачей о неизлечимости болезни Бланки Луи-Филипп приказом от 6 декабря 1844 г. помиловал его. Но Бланки дважды категори­чески отказывался принять помилование из рук короля и 26 декабря открыто заявил об этом в резком письме на имя мэра города Тура. Бланки остался в больнице и в течение 20 месяцев лежал в постели. Только в ок­тябре 1845 г. Бланки встал, и жизнь снова стала возвращаться к нему.

В турской боль­нице Бланки посещали рабочие и политиче­ские деятели. Он начал налаживать связи с революционными кругами. Когда в 1846 г. в Туре возникли волнения, вызванные про­мышленным кризисом, в их организации об­винили местное коммунистическое общество. К суду был привлечён и Бланки, обвинённый в создании этого общества. Бланки перевели в исправительную тюрьму. На суде, который происходил 26–29 апреля 1847 г. в Блуа, Бланки из-за отсутствия улик был оправдан и возвращён в Турскую больницу.

Начавшаяся в феврале 1848 г. революция освободила Бланки из заточения.

5.  Участие в революции 1848 г.

5.1.  Обстановка в революционном Париже

Париж 1848 года был уже не тем безмолвным городом, каким Бланки оставил его в 1839 году. Там теперь ликовала революция. Пролетариат, сочувствия которого напрасно ждали когда-то революционные колонны майских инсургентов, теперь уже был не прежним покорным рабом. Стихийные восстания первых годов июльской монархии, кровавое подавление их правящей буржуазией и пропаганда тайных обществ посеяли в нем первые зачатки классового сознания. В течение второго спокойного периода июльской монархии развитие промышленности шло быстрыми шагами, и огромные фабрики концентрировали пролетарские массы, а пропаганда социальных реформ принимала теперь легальные рамки и становилась более доступной для широких масс. 1846–47 годы промышленного кризиса и связанные с ними нищета и безработица ещё более открыли пролетариату глаза на его положение, и лозунг Луи Блана «Организация труда» нашёл себе горячий отклик в умах и сердцах рабочих. И в то время, как мелкая буржуазия добивалась всеобщего избирательного права, пролетариат выставил требование права на труд.

Временное правительство февральской революции, составленное из буржуазных и мелкобуржуазных республиканцев, не решилось ответить «нет», когда вооружённый народ потребовал от него признания за пролетариатом права на труд. Декрет временного правительства гласил: «Временное правительство французской республики обеспечит существование рабочего предоставлением ему работы. Оно обязуется также дать работу всем гражданам. Оно считает, что рабочие должны соединиться, чтобы пользоваться плодами своей работы».

Через несколько дней, однако, временное правительство уже успело забыть и о Декрете, и о своих обещаниях, и толпа в двести тысяч человек снова подступила к ратуше с криками «Организация труда!» Тогда временное правительство назначило, наконец, постоянную комиссию для изыскания средств к улучшению положения рабочего класса. Это была знаменитая Люксембургская комиссия, во главе которой стояли Луи Блан и Альбер. Практическая деятельность этой комиссии, как известно, была сведена к нулю, она даже отвлекла внимание рабочих от действий временного правительства, которое тем временем готовилось к решительной борьбе с пролетариатом Парижа. Но дебаты, которые велись в Люксембургском дворце, обсуждение всевозможных вопросов, касающихся жизни пролетариата, резолюции, принимаемые ею, способствовали развитию сознания рабочих, возникновению новых вопросов, касающихся их быта, и большей сплочённости, организованности аморфной до сих пор массы.

Но нужно было также удовлетворить всю огромную массу безработных, скопившихся в Париже. Оставить их так было в высшей степени опасно, и временное правительство организует национальные мастерские, где оно даёт работу 100 000 безработным. Это были никому не нужные однообразные земельные работы. Правительство думало иметь таким образом готовую рабочую армию против рабочих-социалистов. Но временное правительство сильно ошиблось: оно создало революционную армию пролетариата.

5.2.  «Центральное республиканское общество»

24 февраля Бланки появился в Париже. Во­круг него начали группироваться члены тай­ных обществ, старые и новые его сторонники, революционная молодёжь, для которой имя Бланки звучало как символ борьбы за рес­публику.

В тот же день, 25 февраля, Бланки узнал, что требование пролетарских масс водрузить над ратушей красное знамя вместо трёхцвет­ного было отвергнуто Временным правитель­ством. Возмущённые этим событием члены тайных обществ договорились встретиться вечером в зале Прадо, чтобы решить вопрос, как реагировать на действия правительства. Вечером в зале Прадо собравшиеся в коли­честве нескольких тысяч человек члены тай­ных обществ и революционная молодёжь, во­оружённые, готовы были идти на свержение Временного правительства. Но появившийся в зале Бланки в своей речи, с виду спокой­ной, логически построенной, уговорил собрав­шихся не идти в ратушу. Он предлагал вы­ждать дальнейших действий правительства, не рисковать, так как власть может перейти к контрреволюции. Он говорил, что они преувеличивают свои силы, что революцию произвёл только Париж, а провинция настроена совсем не peспубликански, что нужно всеми средствами укрепить уже завоёванное, так как парижские лавочники могут ополчиться, и они встретят поддержку в тёмных массах народа для борьбы с республикой. Самое важное теперь организовать революционные клубы, подготовить народные массы к защите оружием своих прав.

В этот вечер в зале Прадо Бланки вместе с Дезами (членом «Общества времён года», участником восстания 1839 г.) организовал клуб под названием «Центральное республиканское общество». Здесь отныне главным образом и протекала деятельность Бланки, ставшего председателем и идейным руководителем Общества. Еже­дневно в зале Консерватории на улице Бержер, где помещался клуб, Бланки произносил речи, в которых объяснял членам клуба про­исходящие события, строил планы будущего, призывал их к действию.

В первые дни революции Бланки развил кипучую деятельность. Повсюду — в рабочих предместьях, среди членов клуба — он вербо­вал себе сторонников, объединял наиболее преданных революции людей. Уже очень скоро Бланки разочаровался в политике Временного правительства; 2 марта он по­требовал от правительства решительных действий.

Бланки понимал, что народ не подготовлен к сознательному участию в выборах в Учреди­тельное собрание и что власть в результате таких выборов попадёт в руки реакционеров. 7 и 14 марта Бланки выступал в клубе «Центрального республиканского общества» с требованием отсрочки выборов, назначен­ных на 9 апреля, а 17 марта он организовал мирную, но внушительную демонстрацию под лозунгом отсрочки выборов. Однако члены правительства Ледрю-Роллен, Ламартин, Луи Блан не приняли требований демонстрантов.

После 17 марта Бланки понял, что республика будет продолжением старого режима угнетения рабочих под новой республиканской вывеской. Она ничего не сделала для них, кроме издевательских затей вроде Люксембургской комиссии. Более того, в перспективе — новая гражданская война, к которой рабочие должны подготовиться, чтобы спасти себя от полного поражения. Для этого прежде всего необходимо, чтобы они осознали свои собственные интересы. Бланки решительно меняет свою тактику и делает попытку объединения революционных пролетарских сил на основе не просто республиканской, но социалистической программы, сутью которой служит идея, что республика без социализма, без свержения тирании капитала ничего не даст рабочим. Бланки намеревается объединить вокруг Центрального республиканского общества всех, кто разделяет его взгляды.

25 марта публикуется манифест, адресованный демократическим клубам Парижа. В нём новая тактика Бланки: «Республика будет ложью, если она станет только сменой одной правительственной формы другою. Недостаточно изменить слова, надо изменить вещи. Республика — это освобождение рабочих, это конец господству эксплуатации, это наступление нового порядка, который освободит труд от тирании капитала. Свобода! Равенство! Братство! Этот девиз не должен быть пустой театральной декорацией. Довольно погремушек! Мы не дети. Нет свободы, если нет хлеба. Нет равенства, если изобилие выставляется напоказ рядом с нищетой. Нет братства, если работница со своими голодными детьми валяется у ворот дворцов. Работы и хлеба! Существование народа не может быть отдано на милость махинаций злой воли капиталистов».

Таким образом, если до 17 марта Бланки выдвигает лишь политические требования, стремясь обеспечить лучшие условия для борьбы за социальные цели рабочих, то теперь он действует иначе. Раз не удалось путем сотрудничества всех демократических сил добиться принятия политических требований, то он переходит к социальной борьбе. Теперь Бланки добивается не республики вообще, а социальной республики. В то время как все политические организации поглощены подготовкой к выборам, Бланки вообще не говорит о них ни слова. Зная заранее, что выборы ничего хорошего не дадут пролетариату, он ставит перед собой другую цель. Отныне Бланки хочет действовать не в рамках буржуазного республиканского строя; он посягает на существо самого этого строя.

Все буржуазные республиканцы, монархисты и клерикалы немедленно сознают это. Бланки давно уже внушал подозрение многим «благонамеренным» людям. Теперь он становится воплощением страшной угрозы для всех, кто заинтересован в сохранении буржуазного строя. Ведь он хочет организовать рабочих под знаменем социализма, снова вывести их на баррикады — но на этот раз они будут сражаться не за чужие, а за свои собственные цели. Ненависть к Бланки резко возрастает. Его имя становится символом смертельной опасности. Его необходимо остановить, обезвредить, уничтожить. Вот почему против Бланки, как пишет французский историк А. Зеваэс, «совершается наиболее чудовищное и гнусное из нападений, которому он когда-либо подвергался за все время своей боевой и страдальческой жизни, наиболее бесчестное из нападений, когда-либо произведённых на политического деятеля».

5.3.  Документ Ташеро

Некий бесприн­ципный журналист Ташеро, с одинаковым рвением служивший разным режимам, инспи­рированный правительством, опубликовал 31 марта 1848 г. в первом номере издававше­гося им журнала «Историческое обозрение» («La Revue Rétrospective»), документ, оза­главленный: «Показания **** министру вну­тренних дел о деле 12 мая 1839 г.». Эти по­казания были якобы даны 22, 23, 24 октября 1839 г., когда Бланки был арестован по делу 12 мая. Их содержание и характер вели к тому выводу, что это — «показания» Бланки, что он будто бы в эти три встречи с министром выдал членов «Общества семей» и «Обще­ства времён года», охарактеризовал главных участников этих обществ и, наконец, изложил обстоятельства, приведшие к выступлению 12 мая. Документ не имел подписи и носил все признаки фальшивки, состряпанной по показаниям агентов, пробравшихся в тайные общества. Опубликование документа Ташеро имело явную цель — путём клеветы умалить авторитет и влияние Бланки в революции.

14 апреля Бланки напечатал «Ответ гражда­нина Огюста Бланки», под которым стояло 50 подписей его друзей. В нём Бланки гневно клеймил авторов документа, доказывая аб­сурдность возведённой на него клеветы. «Меня, жалкую развалину с разрушенным здоровьем, одетого в потёртое платье, назы­вают продажным!.. Тогда как лакеи Луи-Филиппа, перелинявшие в блестящих респуб­ликанских бабочек, порхают на роскошных коврах Ратуши», — восклицает Бланки и с возмущением заканчивает: «Реакционеры, вы подлецы!»

Более четырёхсот бывших политических заключённых подписало протест против обви­нения Бланки, напечатанный в «Газете три­буналов» от 14 апреля и в газете «Насиональ» от 15 апреля. К числу выступивших на защиту доброго имени Бланки принадлежал Дезами. Но на сторону клеветников стал бывший товарищ Бланки по революционной деятельности — Арман Барбес. В это время Барбес выступал на стороне Временного правитель­ства; в его политической позиции произошёл пово­рот вправо. Основанная на различии принципиаль­ных позиций вражда Барбеса и Бланки обострялась завистью Барбеса к авторитету Бланки.

Как ни тяжёл был этот удар, Бланки не прекратил своей революционной деятельности ни на один день.

5.4.  Взрыв 15-го мая и окончательное подавление социалистических течений второй республики

16 апреля Бланки был на Марсовом поле среди рабочих, собравшихся для избрания офицеров в штаб национальной гвардии. С Марсова поля рабочие отправились к Ра­туше для того, чтобы вручить правительству петицию с требованием «организации труда», «уничтожения эксплуатации человека челове­ком». Но они были встречены национальны­ми гвардейцами, мобилизованными под пред­логом оказания отпора «коммунистическому заговору».

Результаты состоявшихся 23 апреля выбо­ров в Учредительное собрание показали про­ницательность и политическую прозорливость Бланки, требовавшего их отсрочки. Во многих городах выборы сопровождались баррикад­ной борьбой рабочих с буржуазией. Особенно сильное столкновение произошло в Руане 27–28 апреля; оно превратилось в резню рабочих, в настоящую «Варфоломеевскую ночь», как писал Бланки в прокламации по поводу этих событий. Бланки обвинял в этой резне правительство, спрашивая, что это: измена или трусость? «Пролитая кровь на­рода,— писал он, — не должна, не может остаться неотомщённой».

4 мая открылось Учредительное собрание. Оно узаконило буржуазную республику во Франции; в новом правительстве не оказа­лось места для представителя рабочих. Народные массы Парижа были разочарованы. Недовольство первыми действиями прави­тельства вылилось в массовой демонстрации 15 мая. Желая оказать давление на политику Временного правительства, рабочие ворвались в зал Учредительного собрания.

Руководителями 15 мая вновь стали Бланки и Барбес, но Бланки шёл против своей воли, следуя желанию народа. Лозунгом этого народного взрыва было заступничество за Польшу. Вступаясь за угнетённую страну, пролетариат чувствовал, во-первых, своё единство с пролетариатом других стран, а, во-вторых, им руководили традиции великой революции, распространявшей свои освободительные веяния на всю Европу. Парижские рабочие решили обратиться к Национальному собранию с петицией в пользу Польши.

В Собрании выступил Бланки. Он говорит о далёком угнетённом народе. Толпа аплодирует ему. Но Бланки хорошо понимает, что суть дела не в Польше, а в судьбе пролетариата. Он переходит к реакционной манифестации в Pyане, к резне, произведённой там национальными гвардейцами, и требует правосудия. Затем он переходит к положению пролетариата в Париже, указывает на его нищету, напоминает, что народ пожертвовал республике тремя месяцами голодания и скоро подходит срок этому векселю; буржуазия должна будет заплатить по нему, буржуазия до сих пор ничего не сделала для народа, который лил свою кровь на баррикадах.

После Бланки на трибуну вскакивает Барбес и, не желая отстать от своего соперника, требует немедленного выступления армии в Польшу, удаления войск из Парижа и миллиардного налога на богатых. Затем на трибуну выходит Юбер и неожиданно объявляет Национальное собрание распущенным. Это была явная провокация (впоследствии были установлены связи Юбера с полицией). Многие осознали это и стали покидать зал, ушёл и Бланки. Но вокруг трибуны кипели страсти, стали появляться списки нового Временного правительства. В них повторялись в разных сочетаниях имена Бланки, Барбеса, Луи Блана, Распайля, Лагранжа, Консидерана, Прудона и др. Фактически никакого восстания не было. На стороне власти, то есть Национального собрания и Исполнительной комиссии, находились все вооружённые силы: армия, Национальная гвардия, мобильная гвардия, жандармерия, полиция. Тем не менее наиболее экзальтированные считали Национальное собрание разогнанным и устремились к Ратуше, где Барбес, Альбер и ещё кучка их друзей занялись формированием «правительства». Но укрепить свою власть это «правительство» не могло. Национальная гвардия окружила ратушу, толпа разошлась, и заседание Национального собрания продолжалось. Вскоре Ратушу наводнили войска. Они ра­зогнали народ, арестовали Барбеса и Альбера.

Всего арестовали в этот день около 400 человек. Брали не за конкретные действия, не за определённую вину, а просто по признаку революционной активности. Речь шла о потенциальных вожаках восстания, которое могло и должно было вспыхнуть. Бланки удалось скрываться в течение одиннадцати дней, но 26 мая его аресто­вали и заключили в башню Венсенской тюрьмы.

5.5.  Заключение в Венсенской тюрьме и суд

Между тем правые сочли себя достаточно усилившимися, чтобы начать решающую схватку с рабочими. Отдаются приказы, означавшие роспуск Национальных мастерских, дававших хотя бы кусок хлеба безработным. 23 июня началось восстание рабочих, восстание без вождей, без программы. Это был взрыв возмущения 50-тысячной массы, выражение отчаяния и негодования. Восставшие сражались с таким героизмом против втрое превосходивших их сил, что правительство охватила паника. Войска генерала Кавеньяка подавили восстание с чудовищной жестокостью. Точное число убитых неизвестно, наиболее вероятной представляется цифра в 15 тысяч, к которым надо прибавить многие тысячи заключённых в тюрьмы и отправленных в ссылку.

До Бланки, запертого в Венсеннскую крепость, страдавшего в своём заключении от бессилия и бездеятельности, доходили смутные сведения и отзвуки пушечной канонады. Как и в феврале 1848 года, в июне среди восставших снова не оказалось их вождя, хотя имя его часто вспоминали на баррикадах.

Только 7 марта 1849 г., через девять месяцев после ареста Бланки, Верховный суд выехал в Бурж для рассмотрения дела участников демонстрации 14 мая.

Ко времени процесса в Бурже Бланки было 42 года. Бледный, худой, совершенно седой, Бланки выглядел стариком. Однако ни тюрь­ма, ни лишения не поколебали его духа. Как и в 1832 г., на процессе Пятнадцати, Бланки сам защищал себя. Он говорил: «Сражаясь в первых рядах борцов за народ­ное дело, я никогда не получал от врагов открытых ударов. Мои враги действовали всегда из-за угла… И время доказало с оче­видностью, что в моём лице эти удары вра­гов народа поражали революцию. В этом моё оправдание, и я горжусь этим». В день по­следнего заседания суда разыгралась тягост­ная сцена столкновения Бланки с Барбесом, который вновь выдвинул против Бланки «документ Ташеро». Отвечая Барбесу, Блан­ки сказал: «Греция олицетворяла в Геркулесе свои деяния героического периода; реакция взвалила на мою голову позор и злодеяния всякого рода: я Геркулес преступления… Кто только ни бросал в меня грязью или кам­нем?»

В ответ на обвинение Бланки в том, что он и его друзья намеревались 15 мая разо­гнать Учредительное собрание, Бланки иро­нически заметил, что, имея опыт в организа­ции восстаний и заговоров, они действовали бы совсем не так, как действовала демонстра­ция 15 мая. И Бланки с увлечением развил перед судом план возможного разгона Со­брания.

Несмотря на то, что перед судом определённо выяснилось, что никакого заговора против республики не существовало, суд вынес обвиняемым суровые приговоры многолетнего тюремного заключения. 2 апреля 1849 г. по приговору суда Бланки был осуждён на десять лет тюрьмы.

6.  Заключение в Бель-Иль

Из Венсенской тюрьмы его, как и Барбеса, отправили в тюрьму маленького го­родка Дулен (департамент Соммы).

В Дуленской тюрьме Бланки оставался в течение 19 месяцев. Здесь, как и всегда, он много читал и писал. 20 октября 1850 г. Бланки и другие политические заключённые по постановлению правительства были пере­ведены из Дулена на Бель-Иль-сюр-мер — остров в Атлантическом океане. По пути в Бель-Иль Бланки в течение короткого вре­мени сидел в парижской тюрьме Мазас.

На Бель-Иле Бланки пробыл в заключении до декабря 1857 г.

В то время в Бель-Ильской тюрьме нахо­дилось до 250 политических заключённых. Тюремный режим не был особенно строгим. Заключённые в известное время могли встре­чаться, беседовать, вместе питаться и т. д. Тут велись горячие споры на политические, философские темы. В тюрьме почти сразу образовались две партии — сторонников Бар­беса и сторонников Бланки. Вначале у Блан­ки было мало приверженцев, а Барбес был окружён людьми, враждебно относившимися к Бланки и травившими его. Бланки даже опасался за свою жизнь. Его предложение Барбесу устроить между ними публичный диспут было отвергнуто последним. Постепенно Бланки привлёк на свою сторону бо́ль­шую часть заключённых, главным образом рабочих. Многие из них приходили слушать его лекции по политической экономии.

В феврале 1851 г., к третьей годовщине февральской революции, Бланки написал зна­менитый тост лондонским эмигрантам-бланкистам под названием «Обращение к народу». В этом произведении Бланки дал резко отрицательную оценку пре­дательской деятельности Луи Блана, Ледрю-Роллена и других «социалистов» 48-го года. Маркс, живший в то время в Лондоне, разо­слал перевод этого тоста немецким ком­мунистам. Это обращение, по мнению Маркса, подводило итоги недавней классовой битвы.

В Бель-Ильской тюрьме Бланки много читал, занимал­ся философией, политической экономией, ис­торией, естественными науками и в особен­ности географией, которую очень любил. Его мать и сёстры доставляли ему книги, географические атласы. Бланки писал статьи и рецензии на новые книги, вёл переписку с друзьями. Он был в курсе крупных событий, происходивших за стенами тюрьмы. В ноябре 1851 г. в одном из писем к Руже, бывшему заключённому Бель-Ильской тюрьмы, он предсказывал близость государственного пе­реворота во Франции, который действительно произошёл 2 декабря 1851 г., а в 1853 г. писал о неизбежности Крымской войны.

Бланки, проведший половину своей жизни в тюрьме, обладал необыкновенной способно­стью сопротивления тюремным условиям. Удивительно, как этот тщедушный, слабый здоровьем человек выдержал столько испыта­ний. Обладая редкой силой воли, Бланки, кроме того, умел пренебрегать мелочами жизни, уходить целиком в свой внутренний мир. Бланки выработал для себя жизненный режим, гигиену, которых неукоснительно при­держивался. Он всегда занимался гимнасти­кой, соблюдал определённую диету, ел очень мало мяса, питался по возможности молоч­ными продуктами, овощами и фруктами, не пил вина. В Бель-Иле много времени и труда он отдавал огороду, который он завёл под своим окном, и выращивал землянику и овощи.

В конце 1852 г. Бланки задумал бежать. В это время на Бель-Иль приехала его мать с 15-летним сыном Бланки. Мать добыла всё нужное для побега. Но министерство узнало об этом из перехваченного письма, которое было переслано в рыбацкой корзине с двой­ным дном. Бланки перевели в корпус для одиночных заключённых и усилили его охрану. Всё же в 1853 г. Бланки и Казаван — его сосед по камере — снова стали готовиться к побегу. Они собирались бежать в Англию. Был придуман смелый план, выполнение которого требовало, однако, много времени: Бланки и Казаван задумали оставить в ка­мере вместо себя кукол, одетых в их аре­стантскую одежду и сидящих в обычных для них позах за столом. Но чтобы побег был открыт не сразу, Бланки и Казаван в тече­ние длительного времени приучали стражу к тому, что они не отвечают на вопросы и оклики. В конце концов надзиратели пере­стали обращать на это внимание. 5 апреля 1853 г. Бланки и Казаван бежали; под про­ливным дождем они добрались до колодца, спустились по верёвкам до воды, просидели там до конца обхода, затем выбрались отту­да, перелезли через забор, бродили всю ночь по острову и, обессиленные, достигли, нако­нец, заранее намеченного пункта — хижины рыбака, где скрывались до утра на чердаке. Но рыбак, получивший от Бланки и Казавана большую сумму за доставку их на ма­терик, оказался предателем: он донёс об их побеге тюремному начальству. Бланки бро­сили в подвал замка Фуке, оттуда вскоре его перевели обратно в корпус для политических заключённых, но под более строгий надзор.

Осенью 1854 г. был освобождён Барбес, и в тюрьме отношения между враждебными партиями стали менее напряжёнными. В 1857 г. Бланки вместе с 31 товарищем был перевезён на Корсику, в Корт. Здесь их приветствовала многочисленная толпа.

В корсиканской тюрьме, сырой и душной, Бланки оставался до 2 апреля 1859 г. Затем, на основании так называемого закона об об­щественной безопасности 1858 года, он был сослан в Африку, в Маскара. 16 августа 1859 г. по общей амнистии Бланки получил разрешение вернуться в Париж. Но по пути его снова задержали в Тулоне; ему угрожа­ла высылка в Кайенну. Сестре Бланки, госпо­же Антуан, удалось, наконец, добиться его освобождения и разрешения вернуться в Па­риж. Здесь он встретился с сыном, которому тогда было уже 24 года. За время пребыва­ния в тюрьмах Бланки видел сына пять-шесть раз. Это был ограниченный, пустой человек, которому отец был совершенно чужд. Он настолько мало знал и понимал отца, что предложил ему отказаться от политической борьбы и остаться жить с ним сытой мещан­ской жизнью. В Париже Бланки постигло и другое горе: он узнал, что его рукописи, плод долголетней работы, хранившиеся у ма­тери, были сожжены по её предсмертному распоряже­нию (она умерла в 1858 г.). Это привело Бланки в отчаяние.

7.  Деятельность в период Второй Империи

Вскоре после возвращения в Париж Блан­ки посетил Лондон. Там в это время жило много политических эмигрантов, там же были и его друзья — Лакамбр и Бартелеми. Вер­нувшись в Париж, Бланки снова отдался революционной деятельности. Он стремился вновь создать революционную партию. Он искусно скрывался от полиции, но полиция гонялась за ним по пятам, и, наконец, ей уда­лось арестовать его. В июне 1861 г. Бланки по обвинению в участии в тайном обществе приговорили к четырём годам тюремного за­ключения. Этот приговор вызвал возмуще­ние в революционных кругах. Маркс и Эн­гельс, которые высоко ценили Бланки как представителя «самой революционной партии Франции», оказали денежную помощь другу Бланки Денонвилю для напечатания памфле­та о гнусном процессе Бланки.

Снова Бланки попал в тюрьму Сен-Пелажи, где он уже отбывал наказание в 1832 г. за свою речь на процессе Пятнадцати и в 1835 г. после процесса «Общества семейств».

Молчаливый и малообщительный, недовер­чивый и подозрительный к незнакомым лю­дям, Бланки, однако, привлекал к себе заклю­чённых, из которых иные становились его друзьями, многие — верными последовате­лями. Большие знания, сила индивидуально­сти, участь почти беспрерывно «заключён­ного», исключительная верность делу револю­ции, резкая критика парламентской респуб­ликанской партии создали ему авторитет, неизменно возраставший.

Наиболее близко сошёлся здесь Бланки с Густавом Тридоном, студентами-медиками Вильневом, Клемансо и др. Здесь же он сблизился с Артуром Ранком, который по­святил Бланки свой «Романтический заговор». Ранк стал на некоторое время ревностным бланкистом. В Сен-Пелажи зародилась блан­кистская партия.

В 1864 г. Бланки заболел. Его перевезли в Неккеровскую больницу и поместили в от­дельную палату под наблюдением полицей­ского агента. В Неккеровской больнице его посещали друзья. Здесь он познакомился с Шарлем Лонге.

В начале 1865 г. Бланки принимал участие в организации журнала «Кандид», редактором которого был Густав Тридон, любимый уче­ник Бланки. Под псевдонимом Сюзамель (Сюзанна-Амелия — имя его жены) Бланки опубликовал в журнале несколько статей на философские темы и по другим научным во­просам. После выхода восьмого номера жур­нал был закрыт, а его руководители аресто­ваны.

Бланки задумал бежать из больницы. И здесь он подготовил надзирательниц к своему отсутствию на месте во время ужина, и они перестали обращать внимание на то, что его нет в палате в момент проверки. В обществе своих друзей, студентов Казавана, Ламбена и братьев Левро, Бланки, в светлом парике и широкополой шляпе, сво­бодно прошел мимо полицейского агента, благополучно сел в поезд и уехал в Брюс­сель.

На следующий день после своего отъезда Бланки отправил во французские газеты от­крытое письмо: он писал в нем, что провёл в тюрьме вместо присуждённых ему четырёх лет 4 года и 6 месяцев, т. е. на 12 процен­тов больше, чем следовало, и что «долг за­ставляет его отказаться от подарка в 100 дней лишнего заключения». Бланки бежал из опасения, что по окончании срока заключе­ния его сошлют в Кайенну.

В Брюсселе Бланки жил у своего друга доктора Вато. Здесь он завязал новые связи, возобновил старое знакомство с Шарлем Лонге, который издавал в это время в Брюс­селе журнал «Левый берег». На Льежском международном студенческом конгрессе в 1865 г. Бланки встретился с Тридоном, познакомился с Полем Лафаргом и с Гранже, который в дальнейшем сделался его ближай­шим другом. В эти годы Бланки много писал. Некоторые очерки, написанные им в конце 60-х годов по вопросам философии, политиче­ской экономии, социализма, вошли впослед­ствии в двухтомную «Социальную критику», изданную его последова­телями после его смерти.

В то же время Бланки продолжал свою переписку с парижскими друзьями. В этот пе­риод под руководством Бланки во Франции была создана боевая политическая организа­ция бланкистов, члены которой вербовались по строгому выбору. К 1870 г. число их до­стигло 2500. Члены организации называли Бланки «Старик». Он часто тайно ненадолго приезжал в Париж. Когда деятельность орга­низации приняла широкие размеры, Бланки оставался иногда в Париже по нескольку ме­сяцев.

В 1867–1868 гг. Бланки написал «Инструк­цию к вооружённому восстанию», подробно изложив меры, которые надо принять после революции и установления диктатуры Пари­жа. Бланки излагает в этой Инструкции и план борьбы, описывает, как и на каких ули­цах надо строить баррикады, приводит об­разцы обращений к народу, к армии и т. д.

Друзья Бланки торопили его перейти к от­крытой борьбе с Империей, считая, что об­становка в стране, общее недовольство режимом обеспечат успех восстанию. Но Бланки был осторожен, он боялся новых неудач. Попытка восстания была предпринята только 12 января 1870 г., в день похорон молодого журналиста Виктора Нуара, уби­того одним из членов семьи Наполеона III. Однако и на этот раз попытка не удалась, никакого столкновения толпы с войсками не произошло, несмотря на сильное возбужде­ние, царившее и в палате, и среди народа.

Франко-прусская война с самого своего начала принесла ряд поражений французской армии и вызвала возмущение народа Импе­рией. Толпы народа, собиравшиеся на пло­щади Согласия, громко выражали свой гнев и возмущение. Бланкисты прониклись уверен­ностью, что в эти дни будет легко опроки­нуть Империю, и срочно вызвали из Брюс­селя Бланки. 12 августа он приехал. Восста­ние было назначено на 14 августа на улице Ла-Виллет, в центре революционного рабо­чего квартала. Предполагалось захватить ка­зарму на бульваре Ла-Виллет, запастись в ней оружием и объявить республику. Но и на этот раз попытка не удалась. Многие участники её были арестованы, некоторым грозила смертная казнь, но приговор не был приве­дён в исполнение. После капитуляции 2 сен­тября Наполеона III в Седане, наступил конец Империи.

8.  Деятельность после падения Второй империи

4 сентября 1870 г. Франция была объявлена республикой, и в Париже было избрано правительство Национальной Обороны, в которое вошли Араго, Кремье, Фавр, Гамбетта, Гарнье-Пажес, Рошфор, Жюль Симон и ге­нерал Трошю.

Сразу же после революции 4 сентября 1870 г. Бланки основал клуб и газету «Оте­чество в опасности». В первом номере газеты от 7 сентября, не поняв, что буржуазное правительство, контрре­волюционное по своему характеру, не в состоянии обеспечить оборону страны, что оно руководствуется не национальными, а узко классовыми интересами, — Бланки при­зывал оказать правительству полное содей­ствие, ибо перед лицом врага должны умолк­нуть все разногласия.

Ближайшие сотрудники Бланки в газете Тридон, Левро, Рельяр, Гранже и Верле, так же как и Бланки, требовали объединения всех сил для защиты отечества. С 7 сентяб­ря по 9 декабря 1870 г. вышло всего 89 но­меров «Отечества в опасности», и во всех этих номерах Бланки помещал статьи, обра­щения, прокламации, в которых указывал, как надо вести оборону Парижа, какие при­нять меры для его спасения, проявляя при этом глубокий ум, прозорливость и большое знание военного дела.

Развитие событий очень скоро раскрыло Бланки глаза на классовый смысл политики правительства. «В основе внешней войны ле­жит война внутренняя…, — писал он в своей газете, — капитал предпочитает республике прусского короля. Если он лишится при нём политической власти, у него останется по крайней мере власть социальная»… «Реакцио­неры больше боятся революции, чем Виль­гельма и Бисмарка…»

В клубе по вечерам Бланки разъяснял сво­им слушателям ошибки и преступления пра­вительства, его близорукость и бездеятель­ность и указывал, какие меры необходимо принять для отражения наступления прус­ской армии.

На одном собрании национальных гвар­дейцев, в сентябре, Бланки произнес речь, после которой его избрали командиром 169-го батальона. Однако он недолго оставался на этом посту, так как 19 октября генерал Трошю распустил батальон.

В одном из но­меров «Отечества в опасности» Бланки пи­сал: «Первым актом обороны должно быть устранение тех, кто делает оборону невоз­можной». Правительство Национальной Обо­роны и стоявший во главе вооруженных сил Парижа генерал Трошю показали француз­скому народу своё истинное лицо — прави­тельства национальной измены. После капиту­ляции Меца, о чём в Париже узнали 30 октября, народные массы охватило волнение. Теперь уже самому Парижу также угрожала капитуляция, — необходимо было спасти его. 31 октября народные массы Парижа и ба­тальоны национальной гвардии заполнили Ратушу, арестовали правительство, создали временный комитет, которому было поручено принять меры общественной безопасности и назначить муниципальные выборы. Бланки и его сторонники возглавили движение 31 октября. Бланки был выдвинут кандида­том в новое правительство. Но движение 31 октября также потерпело неудачу, у вла­сти осталось правительство Национальной обороны, давшее обещание не преследовать участников событий 31 октября. Бланки ос­тался в Париже, продолжал издавать свою газету, в которой страстно призывал ко все­общему вооружению, к защите Парижа, клей­мил правительство за бездеятельность. «За­конная власть принадлежит тому, кто сопро­тивляется. Единственным способом голосова­ния в наших руках должны быть пули», — писал Бланки.

Бланки и его сторонники играли активную роль и в выступлении 22 января 1871 г., имевшем целью свержение «правительства на­циональной обороны». Но и это выступление парижского пролетариата было слабо подго­товлено. Оно потерпело поражение.

Даже после капитуляции Парижа и за­ключения перемирия 28 января Бланки всё ещё надеялся на спасение Франции. На 7 февраля 1871 г. были назначены выборы в Национальное собрание. Имени Бланки не оказалось в списке 43 кандидатов, составлен­ном клубами, комитетами и редакциями жур­налов. После выборов Бланки решил отпра­виться в Бордо. Покидая Париж 12 февраля, он написал плакат на 8 столбцах под назва­нием «Последнее слово», в котором резюми­ровал всё написанное им в 89 номерах «Оте­чества в опасности», говорил о поведении властей во время осады Парижа, о тех мерах, какие необходимо было принять для его за­щиты, о необходимости эвакуации в провин­цию 1 миллиона женщин и детей и замены их миллионом боеспособной провинциальной молодёжи, о снабжении Парижа продоволь­ствием, о вооружении его за счёт провинци­альных арсеналов и т. п. Закончил Бланки своё «Последнее слово» обвинением прави­тельства в измене родине.

Из Бордо Бланки уехал в Лулье (Лотский департамент) к своей племяннице. Ему необ­ходим был отдых от тяжёлых парижских переживаний. Но отдых Бланки длился недолго. Вскоре он заболел. А в это время, 8 марта, он был предан суду за участие в со­бытиях 31 октября. Правительство предатель­ски нарушило своё обещание не преследовать участников этого движения. По распоряжению министра юстиции, 17 марта Бланки был аре­стован в Лулье и прямо с постели, больной, отвезён в госпиталь в Фижак, куда он при­был 18 марта, в тот самый день, когда рабочий класс Парижа захватил власть в свои руки и провозгласил Коммуну. Извещённый об аресте Бланки, Тьер — палач Парижской Комму­ны — воскликнул: «Наконец-то нам попался самый отъявленный разбойник!»

20 марта Бланки отправили в Кагорскую тюрьму, где в то время содержались уголов­ные преступники, в обществе которых Бланки пришлось жить некоторое время, пока его не поместили в камеру для секретных заключён­ных.

В Париже 26 марта Бланки был избран в члены Парижской Коммуны по двум округам вместе с другими наиболее влиятельными бланкистами: Тридоном, Эдом, Флурансом, Риго и др., сыгравшими активную роль в ре­волюции 18 марта.

На первых же заседаниях Коммуны Бланки был избран почётным председателем. Среди друзей Бланки, стремившихся освободить его, возникла мысль предложить правительству Тьера обменять Бланки на заложников Ком­муны — парижского архиепископа Дарбуа и других. Но переговоры по этому вопросу между доверенным лицом Дарбуа и Тьером, длившиеся больше месяца, ни к чему не при­вели. Тьер не согласился выпустить Бланки даже в обмен на 74 заложника, заявив при этом, что «возвратить Бланки восстанию было бы равносильно посылке на помощь инсургентам целого армейского корпуса». Фактически Тьер предпочитал, чтобы архиепископ Дарбуа и другие заложники были расстреляны, так как это дало бы ему повод кричать о «зверствах» Коммуны.

После этой неудачи Коммуна вотировала кредит в 50 тысяч франков на организацию побега Бланки из Кагорской тюрьмы. Но Гранже, близкий друг Бланки, которому было поручено это дело, не сумел осущест­вить его.

22 мая Бланки увезли из Кагорской тюрь­мы в замок Торо близ города Морле, куда он прибыл 24 мая. Бланки было 66 лет, здо­ровье его было расшатано. Между тем режим в замке Торо был жестокий. Камера Бланки была холодная, тёмная, сырая, помещалась она в подвале. Надзор за ним был установ­лен крайне строгий, как за «важным полити­ческим заключённым». При малейшей попытке Бланки к бегству коменданту приказано было стрелять в него; во время прогулки его не­изменно сопровождала вооруженная стража; лодкам запрещалось причаливать к скале и т. д. Кроме того, в тюрьме вечно стоял шум, мешавший Бланки заниматься или отдыхать; кормили его чрезвычайно плохо. Предостав­ленный самому себе, Бланки предавался раз­мышлениям. Во время прогулок он изучал небо и море, следил за движением планет. Результатом этих наблюдений явились: астро­номическая гипотеза «Вечность звёздного мира» и доклад на тему «Причины зодиакаль­ного света», который позднее, 8 января 1872 г., был прочитан в Академии Наук, а 27 января напечатан в газете «Французская республика». В этом же году в Париже была издана и книга Бланки «Вечность звёздного мира».

12 ноября 1871 г. Бланки неожиданно пе­ревели в Версальскую тюрьму. В течение двух дней (15–16 февраля 1872 г.), после почти годового предварительного заключения, 4-й военный суд в Версале рассмотрел дело по обвинению Бланки в участии в событиях 31 октября и других выступлениях, а также в «моральном» участии в Коммуне. В это время Бланки было 67 лет. Он был совер­шенно седым, бледным и на вид тщедуш­ным стариком. Но никакие тюрьмы не сломили духа этого борца. На суде Бланки держался с большим достоинством. В своём последнем слове он опроверг все доводы, выдвинутые против него обвинением, и окон­чил его следующим заявлением: «Меня судят здесь не за 31 октября. Это самое малое из моих преступлений. Я представляю здесь Республику, которую монархия посадила на скамью подсудимых. Правительственный комиссар осудил здесь революцию 1789 года, 1830, 1848 годов и 4 сентября. При господстве Республики я буду осуждён во имя идей монархии и на основе её законов».

Несмотря на многочисленные свидетельские показания о существовавшей между бланки­стами и правительством договорённости о том, что участники событий 31 октября не будут подвергаться преследованиям, Бланки единогласно был признан судом виновным и приговорён к ссылке и лишению гражданских прав. По кассации 11 апреля 1872 г. этот приговор был отменён, но затем 6-й военный суд 29 апреля снова приговорил Бланки к ссылке. Предполагалось сослать его в Новую Каледонию, место ссылки участников Ком­муны, но официальная врачебная комиссия признала, что Бланки не вынесет длительного путешествия. Осуждённый был отправлен в Центральную тюрьму в Клерво (департамент Об, в северной части Франции) на пожиз­ненное заключение.

Когда Бланки прибыл в Клерво, там находилось 140 политических заключённых, осуждённых за участие в Ком­муне. Бланки поместили в одиночную камеру в 2 метра длины и полтора метра ширины, с уз­кой щелью вместо окна. Он был изолирован от других заключённых, крайне редко ему разрешались свидания с родными. Одиноче­ство сильно тяготило его; о побеге не могло быть и речи. В холодном помещении тюрьмы Клерво здоровье Бланки было окончательно подорвано, в течение долгих месяцев он не вставал с постели. В дальнейшем его переве­ли в просторное помещение, но он остался в той же изоляции. Бланки чувствовал себя «заживо погребённым», как он писал своей сестре.

В январе 1878 г. социалистическая газета «L'Egalité» («Равенство») потребовала осво­бождения Бланки. Его кандидатура была вы­двинута на парламентских выборах. В апреле 1879 г. он был избран в Бордо депутатом парламента, получив 6801 голос против 5330, поданных за его противника. Однако палата депутатов не признала законность выборов Бланки. Ожесточённая борьба вокруг его кандидатуры, широкое движение по всей Франции за освобождение «Узника» заста­вили, наконец, правительство амнистировать его 10 июня 1879 г.

Бланки просидел в Клерво восемь лет и три месяца. Это была его последняя тюрьма. В общей сложности он провёл в заточении 37 лет. На следующий день после амнистии 74-летний Бланки в сопровождении своей 76-летней сестры вернулся в Париж. А 25 ию­ня он уехал в Бордо, чтобы выразить бла­годарность своим избирателям и выступить перед ними в связи с предстоявшими новыми выборами. Бланки был встречен жителями Бордо с энтузиазмом. Но во время предвы­борной кампании враги Бланки снова исполь­зовали клевету Ташеро, и хотя никаких доказательств виновности Бланки ни у кого не было, всё же на выборах 14 сентября он получил на 156 голосов меньше своего про­тивника.

Однако и этот удар не ослабил воли Бланки, он был полон энергии, он объехал Францию, выступая на рабочих собраниях. Рабочие массы восторженно встречали его. В Бордо, Марселе, Тулоне, Лионе, Ницце и других городах в его честь устраивались бан­кеты.

Летом 1880 г. в Лионе во время избира­тельной кампании была вновь выставлена кандидатура Бланки, но он не получил боль­шинства. В июне Бланки были возвращены гражданские права. В начале ноября этого года он ездил в Италию в числе делегатов от республиканских комитетов для участия в торжествах в честь Гарибальди.

В конце ноября Бланки вместе со своими друзьями — Гранже, Эдом, Вайяном и дру­гими — основал ежедневную газету «Ни бо­га, ни господина» («Ni Dieu, ni maître»), и был главным её редактором. За отсутствием средств газета с 25-го номера превратилась в еженедельный журнал. Кроме редакторской и авторской работы в газете, Бланки написал в это время брошюру «Рабская и угнетённая армия».

20 ноября Бланки ездил в сопровождении Гранже в Лилль, где он прочёл лекцию перед шеститысячной аудиторией, восторженно встретившей его.

До самой смерти Бланки, как бы возна­граждая себя за вынужденное длительное молчание в тюрьмах, выступал с речами на рабочих собраниях Парижа. 27 декабря 1879 г. он был на собрании в зале Рагаш, на улице Лекурб, где произнёс свою послед­нюю речь в защиту красного знамени против трёхцветного. Возвратившись домой поздно вечером, Бланки внезапно упал. Пять дней боролся он со смертью. 1 января 1881 г., на 76-м году жизни, он умер.

Похороны Бланки состоялись 5 января. Известие о его смерти потрясло всех фран­цузских революционеров. Более 100 тысяч человек шло за его гробом. Со всех концов Франции прогрессивные организации присла­ли в Париж делегации с венками.

Бланки похоронен на кладбище Пер-Лашез.

9 августа 1885 г. на средства парижских ра­бочих на его могиле был поставлен памятник работы Далу — бронзовая фигура мёртвого Бланки.

9.  Оценка идей Бланки

Мировоззрение Бланки сформировалось под воздействием механистического материализма, атеизма и рационализма 18 в., а также утопического социализма (главным образом бабувизма, см. Бабёф). Материалист по общефилософским воззрениям, Бланки, однако, идеалистически объяснял исторический прогресс распространением просвещения и совершенствованием человеческого разума. Основное содержание истории человечества, по Бланки, – движение от абсолютного индивидуализма, которым отличались дикари, через ряд фаз к коммунизму как «будущему обществу», «строю общности», «венцу цивилизации».

В то же время Бланки рассматривал историю как борьбу социальных сил, дал резкую критику социальных противоречий капиталистического общества, считая историю рассказом о «войне между богатыми и бедными». Поэтому неимущий класс, по Бланки, наиболее заинтересован в революции, заменяющей строй индивидуальной собственности строем ассоциации.

Выступая против буржуазного социального законодательства, равно как и против социал-реформистских планов преобразования общества, Бланки требовал от небольшого революционного меньшинства решительных политических действий, имеющих целью установление революционной диктатуры (которая в переходный период от капитализма к коммунизму должна была выполнять функцию разоружения контрреволюционных классов, вооружения пролетариата и охраны нового строя от покушений его врагов) и приводящих через ряд мер к коммунистическому строю, где управление людьми станет излишним. Этот строй – «огромная свободная мастерская и всеобъемлющее общество взаимной помощи».

Бланки отвергал надуманные утопические построения, считая, что будущий коммунистический строй «является итогом нормального развития и не состоит ни в каком родстве с тремя или четырьмя системами, придуманными фантазёрами во всех деталях».

Воззрения Бланки сформировались в период, когда массовое рабочее движение во Франции только ещё зарождалось, а преследуемые демократические силы общества вынуждены были сосредоточиваться в тайных обществах. Поэтому Бланки не смог понять, что успех восстания возможен только в том случае, если революция осуществляется массами трудящихся, возглавляемыми революционной партией. Бланки придавал огромное значение организационной стороне подготовки восстания, но не учитывал, при каких социальных условиях оно должно проходить. Осуществление революции возлагалось Бланки на замкнутую группу заговорщиков. Это приводило к провалу предпринятых Бланки и бланкистами выступлений (12 мая 1839 и 14 августа 1870 в Париже), к отказу бланкистов участвовать в массовых рабочих организациях. Однако в дальнейшем бланкисты приняли активное участие в Парижской Коммуне 1871, а позднее некоторые из них (Эд, Вайян и др.) сблизились с марксистами.

Классики марксизма-ленинизма, высоко оценивая Бланки как революционера и горячего сторонника социализма, в то же время подвергли критике заговорщическую тактику Бланки, непонимание им того, что успех вооружённого восстания возможен только в том случае, если революция совершается массами трудящихся под руководством революционной партии. [1] [2] [3]

---

Разделы: Персоналии Утопические социалисты Неоконченное

---